Мы смотрели на мир сквозь стекло и хрусталь,
нас не смел развернуть ни один фейс-контроль,
разве пролитых слез мне немножечко жаль,
но тебя разлюбить не смогу я – уволь.

И сплетение нежных лучей в пять утра
походило вполне на твою колыбель…
Губы смели шептать только «ом» и «ура»,
много – «ты не моя», в крайнем случае – «belle»…

Лишь ласкались, все так же ласкались ручьи
не к асфальту – скорее, к твоим башмакам…
И мгновения близости, в общем, ничьи,
не кому-то достались, а именно нам…

…Я смотрел, как ты спишь на сиденье (сабвей
вряд ли мог походить на приличный альков)
и не смел прикоснуться, лишь где-то левей
угадал ангелочка, а сам – был таков…

Тебе, снился, наверное, дьявольский бал
на истлевших подмостках, – я чувствовал дрожь
милых плеч и в мечтах их уже обнимал…
А теперь это утро уже не вернешь,

ведь меня накрывала вторая волна,
прекращая дозволенный ночью полет…
Шторм утих, смылась кровь, ты уже не больна,
ну а то, что я умер… Пройдет. Все пройдет.