Я оторвусь от корневищ, став лишь сырьем для лесосеки,
а ты протянешь провода, рельс не посмеет леденеть,
и сублимировать тебя мне хуже смерти, да и некем,
уж лучше пусть молчанье дней, неразделенных вздохов плеть…

О Ремедиос льдистых сцен, Джульетта спального квартала,
как мне тебе еще кричать о восхищении своем?
Нет, не разрушить цитадель, здесь что-то большее витало,
чем просто ужас лишних слов и невозможность быть вдвоем.

Бледнеть от каждого звонка, свивать поэтику обломков
не надоест временщику твоих душевных амплитуд…
Апрель обрушит цитадель, ты засмеешься, губы скомкав,
и дни, как бешеные псы, опять беспечно убегут…

Позволь же мне хотя бы ждать, хотя б объедками питаться,
моя последняя звезда, жеманный росчерк красоты!..
Построить башню до небес, взлететь без крыльев попытаться –
потеха Богу и толпе, но смельчаку-то ведь кранты!..

Рванется ось из колеи, – нет, мне июнь вновь не поверит,
оставим вечности покой, а безразличию – Парнас.
Но я отречься не могу, когда бездонный мир лелеет
зеркально-безразличный лед твоих далеких, милых глаз…

Все то, что было, не вернуть, а новых драм ты не позволишь,
сумеет лопнуть мыльный шар, его не сменишь, как струну…
Я только прихоти служу, я бликов вечности нувориш,
забывший смерть и поцелуй в твоем изысканном плену…

Слова любви светлей луны, нежней, чем первая молитва,
и только ты, лишь ты одна – мой якорь к небесам и льду,
о Исабель, Кармен, Жаклин, Сатуриона, Аэлита,
последний ангел на земле, цветок в божественном саду…